Казахстан и Центральная Азия давно являются лакомым кусочком для международных деструктивных религиозных групп. Во всяком случае правоохранители периодически отчитываются о задержании радикалов, в стенах парламента депутаты заявляли о необходимости законодательно пресекать нападки на традиционный ислам и культуру, установить заслоны религиозным деструктивным течениям, подрывающим национальные традиции, единство и, в конечном итоге, угрожаю­щим безопасности государства. Однако число радикальных адептов меньше не становится и по-прежнему исчисляется тысячами человек. Бьют тревогу и казахстанские эксперты: под видом религии страна постепенно перенимает культуру других народов, и в итоге может погрузиться в религиозный радикализм, что приведет к потере так называемого культурного кода народа. Грозит ли Казахстану радикализм общества и почему эксперты считают, что в этом вопросе многое зависит от женщин, разбирался наш сайт.

Девушки в чадре и никабах, полностью закрывающие лица, стали привычной картиной на улицах городов в светском Казахстане. В хиджабы облачаются блогеры с миллионами подписчиков в соцсетях, ранее звучали завяления, что домбра – «харам», все чаще некоторые казахстанцы требуют организовать молельные комнаты в общественных местах, запретить Чёрную пятницу, показы некоторых фильмов, праздников и так далее. Эксперты-политехнологи отмечают: работа по постепенной радикализации общества ведётся постоянно и весьма успешно.

Политтехнолог, профессор, директор Института прикладных этнополитических исследований Талгат Калиев рассказал, что радикализм, как крайняя форма мировоззрения, так или иначе присутствует в любом обществе.

«Радикализм – это свойство мировоззрения общества. И радикализм не обязательно бывает религиозным, бывает и политическим, например у большевиков. И у нацистов. Бывает и социальным, например, в древней Спарте стариков и младенцев сбрасывали в пропасть, это тоже радикальная форма решения социальных вопросов. Таким образом радикализм, как крайняя форма, существует в любом обществе, и определённая доля людей проявляет к нему склонность. И что бы они не исповедовали — религию, соцвзгляды, они в любом случае будут транслировать радикальные формы», — говорит эксперт.

При этом основная проблема в том, что количество радикалов крайне сложно измерить, как и прочертить границу между радикализмом и нормой. При этом, адепт любой религии может радикализироваться.

«Если это становится социально-одобряемой формой поведения, как, к примеру, сегодня в Афганистане или в среде ИГИЛа, то религиозный радикализм из скрытого начинает выходить наружу. Поэтому сейчас говорить о том, какова численность религиозных радикалов не представляется возможным в принципе. Но в целом, религиозный радикализм опасен для любого светского общества, потому что религия по своей сути всегда при достижении определенного уровня влияния начинает конкурировать с государством. Мы это проходили в средневековье во времена войны церкви с монархиями, это мы видим на примере трансформации светских режимов в радикально-религиозные в Иране и в Афганистане. Таким образом, ни одно общество не застраховано, что в какой-то момент религия начинает требовать для себя большего пространства. И в случае возникновения конфликта между религией и властью, между религией и светским государством, многие религиозные адепты принимают сторону религии, потому что для них это рассматривается как конфликт в пространстве – долг перед богом или долг перед законом. Соответственно, долг перед богом для них оказывается выше», – поясняет Талгат Калиев.

По его мнению, в интересах светского государства, которым является и Казахстан, необходимо не допускать претензий религиозных адептов на общественное влияние.

«Поэтому в интересах светского государства всегда необходимо сохранять религию в пространстве индивидуально-частного. Не допуская претензий на общественное влияние. То есть допустим, когда сегодня возникает вопрос намазхана в школах или запрет чёрной пятницы, фильмов, или какие-то ещё претензии, это все э претензии религиозных адептов на расширение сферы своего влияния и захват общественного поля. Сегодня это будет захват общественного поля, завтра это может привести к политизации определенных процессов», — объясняет политолог.

Он также считает, что в Казахстане уже сейчас наблюдаются процессы религизации общества, а значит есть риск и политизации религии.

При этом, как подчеркивает эксперт, в глобальной религиозной расстановке сил сейчас происходят тектонические сдвиги.

«Сейчас ваххабизм, как достаточно радикальную религиозную доктрину, перестало финансировать королевство Саудовская Аравиия, которое до сих пор проводило экспансию ваххабизма по всему миру и оказывало финансовую поддержку адептам. Соответственно, казахстанские последователи этого течения сегодня утратят эту финподдержку и будут искать её в других источниках», — говорит Талгат Калиев.

Он также заметил, что в свою очередь джихадизм, как одна из наиболее радикальных форм ваххабизма, располагает большими финансовыми возможностями.

«ИГИЛ, как раз-таки является проповедником наиболее радикальных формы ваххабизма – джихадизм. И имеет соответветствующие финансовые возможности. У них есть собственные нефтяные месторождения, они контролируют части территории Ирака и Сирии, имеют доступ к некоторым ресурсам и соответственно могут ими поделиться. А Казахстан, как наиболее богатая страна в Центральной Азии, где ВВП превышает совокупное ВВП всех стран региона, является наиболее привлекательным для захвата влияния. Поэтому Казахтану следует безусловно опасаться данных рисков», — заметил наш собеседник.

Он также убежден, «модные» сегодня махр – не что иное как маркетинговый ход, который успешно удалось реализовать в обществе.

«Если говорят, что оплачивают блогерам в хиджабах, то это просто удачный маркетинговый ход. Очень удачный, но они смогли сделать это модным они смогли сделать модным махр. То, что в принципе чуждо казахам. У казахов раньше был калым мал. И просто подарок. У нас это называется сыйлык, не махр. Сейчас же это прям по-арабски махр, и причём объясняют – это якобы должно ей помочь прожить в случае смерти мужа. Ну кто выходит замуж, чтобы похоронить мужа. Но это достаточно привлекательно для женщин, потому что позволяет быстро получить какие-то материальные активы, и соответственно, это хорошо заходит. Поэтому это все тоже специальные психотехники и маркетинговые ходы. У них сейчас очень хорошие политтехнологи, у них вырос уровень человеческого капитала. Сегодня тот же ИГИЛ*, Виялаят Хорасан* имеют собственные радио, которые транслируют на узбекском, таджикском языках. То есть очень большие возможности и финансовые, и технологические. Деньги они перечисляют криптовалютой. И многие вещи они очень успешно уже внедрили в казахстанское общество, - резюмировал Талгат Калиев.

По мнению политолога Ерлана Саирова, никабы, закрывающие лица, в которые все чаще облачаются казахстанки, также можно отнести к проявлениям радикализма.

«Это одеяние к религии никакого отношения не имеет. Это уже культура поведения в обществе. То есть фактически, наша молодежь копирует культуру поведения других народов. Тюркский ислам он очень либеральный в том числе и к женщинам. В средние века у нас в ханствах на самом деле женщины имели решающий голос. Они обладали всем набором политических и других прав. Сейчас к большому сожалению, в связи с глобализацией идут такие негативные тенденции, с которыми мы должны бороться», - отмечает эксперт.

Госудаоство, как подчеркивает Саиров, вовремя решило вмешаться.

«Не зря введен новый праздник – День национальной одежды. Мы должны сейчас культивировать наши национальные символы. В том числе наши национальные одежды. И женщины, и мужчины и так далее. Нам нужно работать над своим национальным кодом. Если мы не сможем сохранить свой национальный код, мы можем исчезнуть как народ, понимаете», — заключил Ерлан Саиров.