Карьера его началась с работы… в банке. А в кино дядя Кеша (так называют Еркена ) просочился, по его словам, только после 40 лет.

- Актёрство — моя профессия, ничего другого нормально делать я не умею, — смеется Еркен. — Даже в банке смог поработать всего неделю. Никак не мог понять , почему все так заискивают перед директором… Когда он начал со мной говорить матом, я просто послал его куда подальше, развернулся и ушел. Может, дело в том, что моё имя переводится как “свобода” — не терплю, когда меня пытаются построить.

В выборе профессии, наверное, свою роль сыграла настоящая казахская лень. Я всегда ищу, где легче, поэтому ушел в сферу развлечений.

- То есть такой гордый, но решили работать шутом?

- Ну-у-у… шут — серьёзная фигура, главный советник короля, — отшучивается актёр.

Еркен учился в России, с гордостью говорит, что у него советское образование. Там же поработал некоторое время в разных театрах и вернулся в родной Уральск. Открыл свой частный театр, капитанил в соз­данной по просьбе акимата команде КВН. А потом напал на золотую жилу — стал вести свадьбы и корпоративы. Плюс к этому пел шансон в кабаке, причём особую популярность снискал у бандитов и представителей силовых структур.

- Доходило до смешного: они через меня друг другу приветы передавали! — вспоминает Еркен. — Мне не нужно было называть какие-то чины и фамилии, если меня на дороге останавливали. Этого просто не происходило, ведь дядю Кешу знали все в Уральске! И пел хорошо, у нас же бывали криминальные авторитеты — и наши, и российские, я знал правильные песни. Один раз только “Владимирский цент­рал” по просьбам гостей спел семь раз за вечер, а в благодарность обычно кидали по 200 долларов. Любили бандосы красиво зайти. Вообще, прикольное было время, правда, ты никогда не знал, что будет зав­тра. Свадебный бизнес все же давал стабильность.

- А потом?

— Потом я затосковал. Стало душно и понятно, что так можно запросто спиться. Мой театр к тому времени закрылся — все единомышленники подались в бизнесмены. Вот так и получилось, что в 40 лет я с моим напарником решил рвануть в Астану. Казалось, что город строится, все перспективы для развития там. И уже через год мы вели новогодний вечер у верхушки КНБ: генералы сидели у меня на коленках и читали стихи, поскольку я был Дедом Морозом.

- Чувствуется, что новогодние шоу ваша тема!

- Все, где можно пошутить и похулиганить. Кстати, больше всего это делают актёры на так называемых зелёных представлениях, то есть на последней новогодней елочке. Тогда все стараются, что называется, пробить друг друга на смех.

Например, был у нас новогодний спектакль, где Баба-яга встречается с Терминатором. Причём грозно идут так друг к другу, и зал видит их только в профиль. Актёра, игравшего Ягу, звали Миша. Так вот на невидимой публике стороне лица Терминатора мы написали: “Пошел на …, Миша!” Без купюр, естественно. Яга подходит к Терминатору, говорит: “Здравствуй, Терминатор!” Тот чуть заметно поворачивает к ней лицо, Яга читает текст и… буквально уползает за кулисы со смехом.

Ещё на одном утреннике, и тоже на последнем, я, Дед Мороз, по сюжету должен Снегурочке вручить сапоги-скороходы. Но вместо них я достаю кроссовки актёра, который был известен всему театру ужасным запахом ног. И вот эти кроссовки я даю актрисе, строго приказываю надеть. Правда, она выкрутилась, сказала, что сделает это потом, и убежала с ними.

- Вы от такой любви к юмору не попадали в сложные ситуации?

- Конечно попадал, но удавалось выкрутиться. Например, на спектакле “Странная миссис Сэвидж” по сюжету героиня открывает газету и показывает всем фото дочери в красивой диадеме. Я же заменил фото на картинку свиньи с нарисованными драгоценностями. Актёры не выдержали, начали смеяться в голос, зрители ничего не понимают. Я чувствую, что назревает скандал, и подсказываю сквозь зубы: “Плачьте, рыдайте!” Участники сцены сделали вид, что поплакали от умиления. Но режиссёр нас потом чуть не убил.

- Как вы оказались в Алматы?

- Нас с партнёром просто сманили, позвали работать ведущими, сказали, что все деньги в сфере развлечений вертятся в южной столице. Но у меня тогда сын родился, я решил, что помогу жене полгода, а потом к напарнику присоединюсь. Когда приехал, оказалось, что я уже не нужен, да и вообще в Алматы любят молодых, свежую кровь.

Так я в свои 40 с лишним лет оказался не у дел, а для мужика это страшный стресс. Вернуться домой гордость не позволяла, да и не на что было. Совершенно случайно мне предложили написать сценарий для передачи “Наша Казаша”. Получилось здорово. И вскоре я перевез семью в Алматы. Ну а когда предложили телесериал написать, я попросил для себя небольшую роль и сделал все, чтобы она оказалась эффектной. Через неё и протис­нулся в кино.

Тут надо учитывать, что я с хорошим профессиональным образованием, и если получал эпизод, то даже своих партнёров, игравших главные роли, рвал в клочья, они просто терялись на моем фоне.

- А потом вас ещё и пригласили в театр “АРТиШОК”. Или к тому времени театр уже был неинтересен?

- Театр — это то, что мне снес­ло крышу ещё во время учебы. Про “АРТиШОК” я очень много слышал, знал, что они самые крутые, что попасть к ним невозможно. Кстати, именно там меня увидел Ахан САТАЕВ, режиссёр, про которого говорят, что если у него снялся, то будешь играть везде и сразу ценник взлетит раза в три. И для полного счастья я опять же случайно попробовал себя в качестве педагога и с удивлением обнаружил: это то, что у меня получается лучше всего! Ко мне стали приезжать из других городов, меня начали рекомендовать театральные педагоги своим ученикам.

- И в чем секрет вашего обу­чения?

- Я не говорю всякую заумь про энергии, дыхание разными органами. Я раскрепощаю, учу свободе, эмоциям и некоторым традиционным приёмам. Все это прекрасно работает для кино и помогает в жизни. С театром, конечно, все сложнее. Самое трудное — это победить наш казахский менталитет, когда на публике, особенно молодым, стыдно проявлять эмоции, быть заметным. Поэтому первым делом я ломаю эти рамки.

Мои ученики без проблем могут закричать, раздеться, дать волю эмоциям, вообще сделать все, что требует режиссёр. Они становятся внутренне свободными, что, кстати, помогает и в жизни. Сколько раз такое было: приходит на курс девушка, работающая в банке, вежливая, застегнутая на все пуговки, а через недели две её уже не узнать — одевается иначе, ведёт себя по-другому, и откуда-то появляются женихи…

- Учите, как готовиться к кастингам?

- Конечно! Надо сразу для себя решить, что тебя не возьмут. Вот тогда расслабляешься, не ждёшь результата и можешь хорошо показать себя. Я сам последние годы так делаю — прихожу на кастинги на расслабоне: мол, что там надо почитать на камеру, давайте быстренько.

- Самая свежая ваша теат­ральная работа — это “Рок-н-ролл на закате”. Там ваш герой возрастной. Разве не интереснее играть страсти молодых?

- Я играю людей, а не возраст. Я видел 70-летних юношей и 20-летних стариков. Сам себя считаю молодым, возраст никак не чувствую. Люблю бухнуть, люблю пофлиртовать, похулиганить. Я уверен: надо такой след после себя оставить, чтобы ещё долго оглядывались.

- Богатый опыт общения с бандитами пригодился в кино?

- Ко мне приклеился образ эдакого вечного полковника. Может быть, из-за командного голоса… Например, сейчас будем снимать франшизу американского сериала “Все тихо” — там два полицейских восемь серий сидят в засаде и ничего не происходит.

- Наконец доросли до больших ролей, а то вас уже называют королем эпизода!

- И прекрасно! Мне важнее сыграть запоминающийся яркий эпизод, чем главную роль. Это опять же про оставленный след, чтобы потом коллеги подходили, удивлялись. Такой была моя работа во французском сериале “Инфинити”. Недавно в российском сериале “Аллигатор” сыграл роль второго пла-на — и тоже круто получилось.

- Ещё о чем-то мечтаете?

- Стыдно признаться, да и до сих пор никому об этом не говорил, мечтаю о собственном жилье, это самая больная моя тема. Вроде бы много работаю… Очень надоело жить в съемных квартирах.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, Алматы