На следующей неделе начинается 76-й Каннский кинофестиваль – это один из крупнейших и респектабельных мировых фестивалей, чей прес­тиж складывался десятилетиями.

Традиционная «светскость» этого фестиваля удивительным образом сочетается с оригинальными и даже вызывающими поступками руководства, жюри и участников, граничащими с хулиганскими выходками (можно вспомнить средний палец Квентина Тарантино после победы «Криминального чтива» в ответ всем недовольным или скандальное выступление Ларса фон Триера). Но, пожалуй, самый яркий из таких эпизодов произошел 55 лет назад, когда фестиваль отменили в разгар его проведения, причём усилиями самих участников.

Пальмы первенства

Несмотря на то, что статус самого политизированного кинофестиваля традиционно закреплен за Берлинским, его Каннский «коллега» никогда не отворачивался от мировых событий и потрясений.
Во многом он зародился как раз под влиянием социально-политического климата Европы 1930-х годов. Кинофестиваль был задуман как альтернатива уже существовавшему Венецианскому (все перечисленные киносмотры сейчас входят в тройку крупнейших), который проводился при поддержке Бенито Муссолини и неизбежно следовал конъюнктуре диктаторских режимов. В 1938 году приз за иностранный фильм там вручили печально известной немецкой документальной картине Лени Рифеншталь «Олимпия» – об Олимпийских играх в нацистской Германии, проигнорировав годом ранее классическую французскую антивоенную драму «Великая иллюзия»; правда, как потом писал режиссёр Франсуа Трюффо, специально для неё в Венеции изобрели «утешительный приз».

Одним из организаторов и идеологов кинофестиваля в Каннах стал французский министр народного образования и антифашист Жан Зе, убитый позднее при оккупации Франции, а почётным председателем жюри – кинематографический отец-основатель Луи Люмьер.

Однако после начала гитлеровского вторжения в Польшу о намеченном на сентябрь 1939 года первом фестивале на Лазурном берегу речи и быть не могло (удалось показать всего один фильм – американскую экранизацию французской классики «Горбун из Нотр-Дама»). Следующая попытка проведения состоялась только после войны в 1946 году и была успешной.

А теперь не смотри

Вторую в истории отмену Каннского кинофестиваля также сопровождала тень 1939 года: знаменитые Канны-1968 открылись 10 мая показом выпущенных в том году «Унесенных ветром» – рос­кошной голливудской саги о Гражданской войне в США. Это стало своеобразным прологом к будущему расколу: участники фестиваля решили пойти против дирекции и досрочно отменить его проведение. Причиной тому стали студенческие протесты в Сорбонне, известные как события «красного мая».

Французская молодежь, в основном левых взглядов, вышла на улицы, требуя либерализации страны и повышения уровня жизни (хотя критике подверглась и американская война во Вьетнаме, и фигура президента Шарля де Голля, занимавшего к этому моменту свой пост почти 10 лет), а рабочие объявили забастовку на фабриках. Режиссёры решили их поддержать и провести свою стачку – в обстановке Лазурного берега.

Однако у них был и личный повод для недовольства действиями правительства. За три месяца до этого было принято беспрецедентное решение об отстранении Анри Ланглуа, основателя и главы французской Синематеки, которую планировалось таким образом взять под государственный контроль. Это было не просто хранилище фильмов, но по-настоящему культовое место и колыбель кинематографической «новой волны». Там выросли «дети Синематеки» Франсуа Трюффо, Жан-Люк Годар, Клод Шаброль и другие участники важнейшего журнала Cahiers du Cinéma, ставшие в будущем режиссёрами и главными лицами помолодевшего французского кино, которое пришло на смену «папочкиным фильмам» (так насмешливо они называли выходившие до этого картины, казавшиеся им безыдейными и устаревшими).

Вместе они пошли на защиту Ланглуа и неприкосновенности Синематеки, а редакция журнала временно стала их штабом по борьбе. Кампания также превратилась в масштабный культурный бойкот. Режиссёры со всего мира, такие как Чарли Чаплин, Стэнли Кубрик и Акира Куросава, начали присылать письма в поддержку снятого директора Синематеки и запрещать новому руководству использовать их фильмы для показа, пока его не восстановят в должности.

14 февраля противостояние достигло высшей точки: собравшиеся кинематографисты (не только режиссёры-синефилы) у стен Синематеки дерутся с полицией и в итоге отстаивают Ланглуа на его посту. Битва закончилась возгласом Трюффо: «Даешь кино!», но, как оказалось позже, это была лишь краткая передышка – очень скоро показы кино опять придётся прекратить.

Дворцовый переворот

И уже в мае конфликт интеллигенции и влас­тей перестал быть локальным спором вокруг Синематеки. Революционный дух студентов и рабочих быстро завоевал симпатии ядра молодого французского кино – все тех же Трюффо, с трудом тогда приехавшего в Канны из-за почти полностью парализованного транспорта, и Годара. «В нынешних условиях фестиваль проводить невозможно», заявили они 18 мая на пресс-конференции во Дворце фестивалей и конгрессов, и работникам кино необходимо солидаризироваться с протестующими. Инициативу также всецело поддержали «Генеральные штаты кинематографии» – свободолюбивая, как Синематека, группировка, которая позиционировала себя как альтернатива традиционному кинопроцессу.

В то время как одни встретили предложение с энтузиазмом (друг Годара и Трюффо режиссёр Луи Маль, актриса Моника Витти и автор самого первого фильма о Джеймсе Бонде «Доктор Ноу» Теренс Янг вышли из состава жюри), другие отнеслись к этому как к блажи.

Ситуация дошла до абсурда, когда начался показ картины «Мятный коктейль со льдом» испанского режиссёра Карлоса Сауры. Саура, также поддержавший идею об отмене фестиваля, решил сорвать сеанс своего же фильма и вместе со своей женой Джеральдиной Чаплин, дочерью Чарли Чаплина, снявшейся в главной роли, повис на занавесе перед экраном, не давая ему подняться. Этот эпизод стал самым ярким в истории каннского саботажа, нелепым и одновременно отчаянным по своей сути.

Это поставило финальную точку в жизни фестиваля в тот год – он закрылся досрочно, не выдержав напора режиссёров-бунтарей и зафиксировав тем самым состояние Франции в тот период. Сам «красный май» фактически подошел к концу ещё через месяц, при объявлении досрочных парламентских выборов.

Хотя для некоторых участников фестиваля такое решение, вероятно, было не очень простым (здесь можно вспомнить один из парадоксальных лозунгов студентов: «Запрещается запрещать!»). Сам Саура, работавший при диктатуре Франсиско Франко и запечатлевший в своих фильмах его последние дни, не понаслышке знал о цензуре и ограничениях, в том числе на показ кино. Поначалу к саботажу фестиваля скептически отнесся и член жюри Роман Полански, сказав, что видел достаточно запретов в родной Польше, где был свой надзор за кинематографом. При этом снятие с конкурса собственного фильма поддержал чехословацкий режиссёр Милош Форман, который в тот год приехал в Канны с сатирической комедией «Бал пожарных». Для властей Чехословакии, увидевших в ней намек на критику государства, она оказалась слишком вызывающей: именно после неё Форман, которому даже грозила тюрьма, покинул страну, а через несколько лет сделал успешную карьеру в Голливуде, выпустив «Пролетая над гнездом кукушки» – об отчаянной борьбе одиночки.

Так или иначе, фильмы программы, даже будучи снятыми за месяцы до майских волнений, не могли игнорировать нерв времени, и многие сюжеты оказались созвучны происходившему на улицах Франции и событиям во Дворце фестивалей и конгрессов. Так, место нашлось и для Альберта Финни, звезды британского «рассерженного» кино (идейного собрата французской «новой волны»), и для рок-н-ролльной одиссеи с Аленом Делоном и подругой Мика Джаггера из The Rolling Stones Марианной Фэйтфул. Однако все награды остались неврученными, и только в следующем году главные призы достались четырем политически актуальным картинам, в том числе бунтарской фантазии «Если…» о восстании в британской школе с Малкольмом Макдауэллом в главной роли, после которой он попал в «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика, и ставшему манифестом поколения «Беспечному ездоку» с Джеком Николсоном.

Наэлектризованный театр

Наряду с Францией после «красного мая», результаты которого некоторые склонны оценивать как победу, другие – как поражение, Каннский кинофестиваль претерпел изменения. Самым главным стало появление специальной независимой секции «Двухнедельник режиссёров», соз­данной в 1969 году Гильдией режиссёров именно по следам майских событий. Она предназначена для необычных и нестандартных для фестиваля фильмов (например, в 1999 году в её рамках была показана «Ведьма из Блэр», которая стала новым словом в жанре ужасов из-за своего псевдодокументального стиля). В этом году почётным гостем секции станет Квентин Тарантино.

С тех пор выпады в адрес буржуазного общества, против которого в том числе выступали в 1968 году, оставались в Каннах в основном на экране (это лишний раз подтверждает прошлогодний победитель – язвительная комедия «Треугольник печали»), а фестиваль проводился в штатном режиме. Лишь в 2020 году дирекция снова сдалась под напором внешних событий (на этот раз пандемии) и отменила его проведение, несмотря на полностью готовую программу.

Грядущий 76-й смотр откроется фильмом «Жанна Дюбарри» с «отмененным» ранее Джонни Деппом в роли короля Людовика XV. Решение может показаться не столь однозначным, как и, например, включение во внеконкурсную программу нового сериала «Кумир» от создателя «Эйфории» Сэма Левинсона, создание которого в прессе описывают как смесь хаоса и кошмара.

Пока неизвестно, какие оценки этому дадут критики и жюри, зато уже известны планы проф­союза работников энергетической отрасли – они намерены отключить свет всему фестивалю. Радикальный поступок связан с повышением пенсионного возраста во Франции, и теоретически такая возможность у них есть, утверждают эксперты. Станет ли предполагаемый «темный» май в истории Канн таким же по значимости, как «красный», сейчас сказать трудно, но он происходит, например, на фоне начавшейся большой забастовки голливудских сценаристов (последний раз такой кризис индустрии происходил 15 лет назад), которые среди прочего требуют… урегулирования применения искусственного интеллекта в кинопроизводстве. Возможно, впереди нас ждут большие перемены, несмотря на то, что это всего лишь кино.