По информации «Курсива», одной из антикризисных мер казахстанских властей будет существенное повышение базовой ставки Нацбанка РК. Решение противоречивое: в краткосрочной перспективе это может помешать регулятору выполнить цели и по инфляции, и по обменному курсу тенге. Тимур Турлов, CEO Freedom Holding Corp. (FRHC), объясняет, почему рост ставки в нынешних условиях сослужит экономике плохую службу.

– Тимур Русланович, как можно охарактеризовать ситуацию, в которой оказалась экономика Казахстана в результате принятия санкций против РФ?

– Мы оказываемся в ситуации, когда Россия становится полностью изолированной от мира, когда основная масса активов государственных банков парализована или заблокирована, когда валютные платежи не могут проводить крупнейшие банки страны. На фоне этого в РФ происходит валютный кризис, природа которого – кризис доверия. Это не макроэкономические факторы: не обвал цен на нефть, не отсутствие возможности исполнять бюджет. У ЦБ РФ ограничен доступ к ЗВР, они перешли к ручному управлению валютного рынка, где сейчас присутствуют только экспортеры, у которых есть валюта, и она идёт благодаря высоким ценам на сырье.

Казахстан – в другой ситуации. Он не является воюющим государством, объектом санкций. Среди сколько-нибудь серьёзных людей нет дискуссии о введении санкций, потому что Казахстан не участвует в конфликте и не поддерживает его. Казахстан зависит от экспорта, и экспортные цены сейчас находятся на безусловно высочайшем уровне: цены на нефть превысили $110/баррель и продолжают расти, цены на металлы бьют исторические максимумы – в Казахстан продолжается поступление валюты по счету торговли товарами.

На этом фоне импорт непродовольственных товаров остается под давлением, а та часть импорта, которая испытывает давление в меньшей степени (продовольственные товары), – поставляется из РФ. Даже несмотря на девальвацию к отметке 500 тенге за доллар, мы наблюдаем существенное укрепление тенге к рублю. Таким образом, через валютный канал мы гасим инфляцию.

Одновременно у нас сохраняются шоки предложения: ранее – из-за закрытого Китая, теперь ещё и из-за закрытой России. Также мы наблюдаем шок со стороны спроса, который сохраняется после январских событий: если люди и планировали крупные покупки, то в январе они отказывались из-за высокой неопределенности вокруг РК, а теперь и вокруг РФ. Огромное количество капиталовложений сейчас отложено. Квазигосударственный сектор остановил большую часть закупок. Само правительство, обновлённое пару месяцев назад, работает не так быстро, как это было раньше.

– Насколько серьёзной угрозой представляется девальвация тенге?

– После того, как доллар улетел ближе к 500 тенге за доллар, Нацбанк РК не предпринимал масштабных интервенций. Мы не видим большой спекулятивной игры против тенге. Несмотря на то, что происходит в РФ, в последние дни мы не наблюдаем существенного давления на курс тенге.

Посмотрите на валюты развивающихся стран – ни одна из них не обесценивается на те же значения, что и рубль. Более того, мы наблюдаем приток интереса российского бизнеса в Казахстан и будем наблюдать рост потока рублей в РК. Рубль будет дешеветь и дальше, однако повторения истории 2014–2015 годов ожидать не стоит, поскольку Россия сейчас просто не может ни с кем торговать: те санкции, которые наложены сейчас, работают куда эффективнее таможенных границ.

– В качестве реакции на девальвацию НБ РК повышает базовую ставку. Насколько эффективен процентный канал для замедления инфляции в нынешних условиях?

– Эффективность нашего процентного канала по многим причинам оставляет желать лучшего, но в целом политика НБ РК по управлению базовой ставки была до последнего времени взвешенной.

Одна из ключевых проблем, с которыми мы сталкивались в предыдущие кризисы, – спекулятивные ожидания, которые формировали спрос на валюту. Но сейчас основная масса экономических агентов понимают, что РК и РФ оказались в разных условиях. Раньше у нас была одна и та же проблема – подешевевшая нефть. Сейчас нефть стоит рекордно дорого. У нас с РФ разные проблемы, и нам следует решать их по-разному. У нас нет кризиса ликвидности, у нас нет валютного кризиса, у нас нет кризиса доверия в том виде, в котором он есть в РФ.

Мы наблюдаем большое количество дезинфляционных факторов. На фоне девальвации могут вырасти цены на ряд товаров долговременного пользования, но этот рост компенсирует спад цен на продовольствие благодаря дешевому импорту. Рост цен на непродовольственные товары мы никак не сможем остановить через повышение ставки. Если мы сами не будем стараться девальвировать тенге, то он и не будет дорожать. При этом у нас есть риск задушить потребительский спрос.

Весь прошлый год рост продовольственной инфляции наблюдался на фоне роста мировых цен на продукты питания – это тоже импортированная инфляция. Этот фактор начинает уходить на второй план из-за сокращения спроса, которое происходит благодаря сворачиванию поддержки населения в период COVID-19. Проблемы в цепочках поставок постепенно уходят в прошлое. Поэтому мы не увидим, например, 30-процентный рост цен на подержанные авто в США – это то, что вносило основной вклад в разгон цен. Сейчас диапазон прогнозов по инфляции на развитых рынках – 2,5–3,0%. И это вне зависимости от роста ДКП. Сейчас даже США и ЕС размышляют относительно ужесточения монетарной политики, а ключевая ставка находится в нулевой или отрицательной позиции.

В этих условиях в Казахстане повышение ставки создает дополнительный шок для экономики. Это потребует более высоких ставок заимствования со стороны госбюджета и не окажет никакого влияния на действия экономических агентов в отношении того, в какой валюте хранить деньги. Крупные компании были ограничены в активности, а частные лица ожидают ураганного изменения курса, поэтому оказываются не чувствительны к росту ставки.

– Вы говорите о росте расходов бюджета из-за высокой ставки – уже есть примеры серьёзного роста стоимости заимствований Минфина?

– На днях прошли аукционы, на которых Минфин занимал под 13,5% на 15 лет. Через месяц или два ставку опустят, а граждане страны через налоги будут обслуживать эти обязательства ещё 15 лет. Кто от этого выиграет? Если Минфин будет занимать по такой стоимости, ставки по вкладам взлетят до небес, доходы банков вырастут, поскольку они смогут эффективно размещаться под 16%, но не будут никого кредитовать дешевле, чем под 25%. Не кредитуют или уходят с рынка российские банки. Это и так ужесточение условий. Но у банков с повышением ставки тоже все нездорово: их ранее выпущенные инвестиционные бумаги будут переоцениваться в сторону снижения, и это тоже ухудшит их возможности по привлечению финансирования от банка первого уровня и кредитования экономики.

Второй момент, связанный с бюджетом, – посмотрите, что в последние годы обеспечивало рост корпсектора кредитования. Это госпрограммы: около 70% корпоративного кредита субсидируется. Но даже при такой цене на нефть, как сейчас, Минфину придётся заплатить невероятную цену за обеспечение кредитования. Но самое главное – я не вижу сейчас объективных рисков для этого.

– Ставку повышать не следует. А что в плане ДКП следует делать, чтобы вывести экономику из этого шторма?

– Было бы разумным на ближайшем заседании комитета по ДКП Нацбанка пересмотреть и допустить некоторое снижение базовой ставки. Это позволит нормализовать денежно-кредитную политику на текущем этапе и позволит экономике не собирать новые шоки, самостоятельно не создавать дисбалансы. Пока ситуация в экономике РК стабильна. Даже если она будет ухудшаться, к использованию механизмов ДКП следует подходить с большой осторожностью. Есть ощущение, что курс тенге равновесен и даже укрепляется. Важно осознать, что тенге не находится под атакой. Необходимо дать тенге укрепиться к рублю. Следует внимательно наблюдать за ситуацией в экономике и готовиться к возвращению ставки к нейтральному значению, то есть как можно ближе к инфляции. Одна из главных проблем РК – экономический рост. Вокруг сложилось много дезинфляционных факторов, поэтому нам следует действовать контрциклично с прицелом на будущее.